Шаронов Николай Васильевич. Четыре месяца на фронте

Николай Шаронов с детства был, что называется, рисковым парнем. В шесть лет он решил, что пришла ему пора пойти в школу,  и осуществил свой план с помощью  старшего товарища: непрошенный ученик исправно посещал занятия, прячась в классе в большом шкафу. Время, проведенное в шкафу, не было потеряно даром: через два года Коля был принят в школу – уже «на законных основаниях» - сразу в третий класс.

Тогда он не мог и предполагать, как этот решительный поступок скажется на его дальнейшей судьбе. Между тем выпускной десятый класс пришелся для него на 1941 год. Один за другим восемнадцатилетние одноклассники Коли Шаронова уходили на фронт – а ему оставалось ждать своей очереди еще два года.

Николая призвали в январе 1943 года. Среди призывников он оказался единственным с 10-летним образованием, потому и направление получил во 2-е Московское пулемётное училище, эвакуированное к тому времени в город Можга Удмуртской АССР. Отучившись там долгих девять месяцев, получив заветную «звездочку» на плечи и распределение в подмосковное Монино, в 56-й офицерский полк, Николай подговорил двух товарищей на совсем уже отчаянный поступок: троица самовольно покинула училище и отправилась домой. Легко понять девятнадцатилетних мальчишек, мечтавших перед отправкой на фронт хоть раз увидеть родной дом и маму. Но законы военного времени были неумолимы: Николай и его товарищи считались дезертирами.

Когда через неделю друзья все-таки прибыли в расположение полка, все трое были сразу отправлены на гауптвахту. Их ждал трибунал, разжалование и штрафной батальон. «Дальше фронта не пошлют – будем воевать и в штрафбате, искупим вину», - махнул рукой Николай. Но неожиданно ему повезло: командиром полка оказался земляк, уроженец той же деревни Соляное, хорошо знавший семью Шароновых.

Он предложил провинившимся выбор: или под трибунал, или – в десантные войска. «Зачем же вы нас берете? Мы же дезертиры», - спросил Николай полковника авиации.  «А нам нужны такие – отчаянные», - ответил тот.

Все бы хорошо, да была одна проблема: новоиспеченный командир взвода десантников до сих пор даже не видал парашюта. Между тем очередные тренировочные прыжки были назначены… на следующий день по прибытии Николая в дивизию. «Ты будешь прыгать или нет?» - спросил командир. «Если я завтра не прыгну, - подумал младший лейтенант, - какими глазами посмотрят на меня солдаты?» - и отправился укладывать парашют.

Парашютистов поднимал в небо специальный аэростат с гондолой, на метком языке десантников – «гвардии колбаса». Наблюдать, как в ясном небе раскрываются круглые купола парашютов, было даже приятно. Но когда аэростат поднялся в третий раз, сверху раздался страшный крик… Николай подбежал к месту падения, где уже было выставлено оцепление. А в центре лежало изуродованное тело солдата. Его парашют не раскрылся.

Командир бригады принял решение: продолжать прыжки, но первыми их должны совершить офицеры штаба. Вслед за ними пришла очередь Николая Шаронова. «Только не толкай! Иначе полетишь со мной вместе!» - предупредил Николай выпускающего.

И оттолкнулся с откидной доски гондолы.

«Молодец, младшой! Ты уже десантник», - поздравил командира взвода помощник. Это был первый прыжок из почти семисот, совершенных Николаем Шароновым за 15 лет службы. А еще впереди была дорога на фронт.

Начинался 1945 год, дивизию направляли в Польшу. Но неожиданно эшелон развернули на юг: в Венгрии, в районе озера Балатон, 11 танковых дивизий фашистов прорвали фронт. Ликвидировать прорыв бросили десантников.

«Мы тоже драпанули вначале, километров десять, - без обиняков рассказывает Николай Васильевич. - А потом немцы разобрались, что тут десантники – и присмирели». В этих событиях, известных в истории Великой Отечественной войны как Балатонская операция, воздушно-десантные дивизии сыграли решающую роль. Фашисты со страхом и ненавистью называли их «сталинскими головорезами»: десантники не только превращали грозные танки в груды металлолома – они захватывали вражеские боевые машины, безжалостно вырезая экипаж, и разворачивали их в сторону немцев. Наступление фашистов было остановлено, и советские войска двинулись на Вену.

Со слезами на глазах вспоминает Николай Васильевич форсирование Дуная у города Корнейбург на подступах к австрийской столице. Ночью переправа шла спокойно, но с рассветом немцы, спохватившись, открыли ураганный огонь. Из пятнадцатитысячной дивизии в живых осталось три тысячи человек.

«Но Вена, - восклицает Николай Васильевич, - красавица Вена осталась цела»!

Четыре месяца на фронте. Много это или мало? Обычные временные понятия не подходят, когда речь идет о дорогах войны. Они – даже победные дороги сорок пятого – были тяжелы и кровавы, а смерти надо было совсем немного времени, чтобы выполнить свою черную работу.

Николай Васильевич вспоминает, как ему пришлось корректировать огонь минометчиков, направляя его на вражеские временные точки. В полукилометре от батареи взводный с телефонистом и связным залегли в окопчике. Наблюдение вели с помощью ручного перископа. Николай Васильевич предупредил бойцов: прижаться к земле: фашистские снайперы уже наверняка засекли блеск перископных зеркал.

Телефонист, что был справа от взводного, на мгновение приподнял голову над бруствером – и упал мертвым. «Что же он не звонит!» - закричал связной и потянулся через Николая к товарищу. Этого неосторожного движения хватило снайперу для второго точного выстрела.

«Молодые были, по глупости погибали», - вздыхает Николай Васильевич, словно забывая, что ему самому было девятнадцать с половиной лет. И все его привилегии взводного командира – «Ваньки взводного» - заключались в том, чтобы делить с солдатами все тяготы фронтовой жизни и первым подниматься в атаку.

Когда закончилась война, Николай Васильевич Шаронов остался служить в 103-ей Витебской дивизии воздушно-десантных войск, прославленной не только в Великой Отечественной войне, но и в позднейшей истории России. Закончил Курсы усовершенствования офицерского состава и стал инструктором парашютно-десантной службы, отвечал за подготовку молодых десантников.

Демобилизовался Николай Васильевич через 15 лет, в звании подполковника, и вернулся в Чебоксары. Последние годы своей трудовой деятельности Николай Шаронов посвятил отрасли связи, работая в должности инженера промышленно-санитарной лаборатории ПТУС Чувашской Республики.

Николай Шаронов с матерью и братьями, 1946 г.

Николай Шаров в центре, 1945 г.